Скоростной электропоезд быстро доставил группу энтузиастов нашего института в город Краснодар, где нас ожидала встреча с удивительным человеком, героем Кубанского края — Березняком Тимофеем Федоровичем. Я не зря назвала нашу группу энтузиастами, потому что нас было действительно мало — ровно половина из тех, кто хотел поехать. Да и в самом слове «энтузиасты» есть какая-то энергичность и боевой дух.

Задачей нашей поездки было посещение музея и знакомство с его создателем. Нас ожидал не крупный выставочный зал в центре Краснодара и не государственный музей с множеством разделов и комнат, и даже не вузовский или школьный музей, а крошечная частная однокомнатная квартирка на окраине города.

И вот на пороге этой квартиры, расположенной на первом этаже совдеповской пятиэтажки, нас встретил радушный 88-летний мужчина, глаза которого светились теплотой и радостью. Для чего приехали гости из Ростова, с какой целью, — был его первый вопрос.

Тогда я не знала, насколько важной окажется эта встреча для меня.

Зайдя в созданный им рукотворный домашний музей, я оказалась будто в сказке. С полок на меня смотрели герои разных сюжетов, созданных Тимофеем Федоровичем. При помощи красок, дерева и камня они сами раскрывали для меня грани его разносторонней творческой души.

Рассказ Тимофея Федоровича был вначале не о себе, а о природных богатствах Кубани, так щедро наделившей его талантами. Можно иметь таланты, разбазаривая их на погибель себе и окружающим и впоследствии потерять, а можно преумножать во благо ближних и Отечества ради, что и показал примером своей жизни заслуженный работник культуры Кубани Т.Ф. Березняк.

Тимофей Федорович — потомственный казак; он не только фронтовик, писатель-краевед, но еще и композитор, художник, поэт.

Рассказывая о своем детстве, Тимофей Федорович с особой теплотой и трепетом отзывался о своих родителях и о тяжелейшем лихолетье расказачивания, которое пережил его дед, переселившись с Украины на Кубань.

Началось расказачивание, проводившееся большевиками, в годы Гражданской войны. Одним словом — массовый Красный террор и репрессии против казачества. Истреблялась социальная и культурная общность, целое сословие. Политика расказачивания проводилась большевиками на основании Декрета ВЦИК СНК от 11 (24) ноября 1917 года «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» и постановления СНК от 9 (22) декабря 1917 года, в соответствии с которыми началась ликвидация сословных перегородок, постепенно превратившаяся в истребление казаков. В это лихолетье проводилась реквизиция домашнего скота и сельскохозяйственных продуктов, переселение иногородней бедноты на земли, ранее принадлежавшие казачеству, в сочетании с действиями по формальной ликвидации казачества.

В политике расказачивания явно просматриваются элементы геноцида, которые и описывает в своей автобиографической повести «Шляхи казацкие» Тимофей Березняк.

Были случаи, когда назначенные на ответственные посты комиссары станиц и хуторов просто грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своей властью, чинили насилие над населением, отбирая скот, молоко, хлеб, яйца и другие продукты и вещи в свою пользу, совершенно безнаказанно, на основании личных соображений и произвола, причем отобранные предметы исчезали неизвестно куда.

Производили реквизиции сплошь и рядом свои же станичники с применением физического насилия. По документально подтвержденным материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков число расстрелянных красными во второй половине 1918 гола и в 1919 году на территории войска Дон­ско­го, Кубани и Ставрополья составило 5 598 человек, из которых 3 442 человека расстреляно на Дону, 2 142 человека — на Кубани и в Ставрополье.

Земля, где жила семья Березняка, была плодородной (как говаривал его дед, старый казак, палку встромышь, выноград вырастэ). Вот и занималось казачье семейство земледелием: дед картофель возил в Темрюк в обмен на рыбу и дары виноградной лозы, а отец Тимофея Федоровича, будучи младшим сыном в семье, зарабатывал на дом сам, работая в поте лица на своем поле (да и на чужих) в летнюю уборочную страду. Затем в долг купил шинок, который, правда, много дохода не приносил, раскорчевал от леса участок, где посадил картошку. Многими ремеслами владел Федор, а умение сварить два блюда в одном котле помогло ему засватать лучшую девушку в станице.

Родилось в семье Федора четверо детей, а Тимофей, третий сын, родился в 1923 году. Жили они тогда в станице Холмской.

Работая в поле, родители оставляли Тишу под деревом, где он тихо лежал и глядел в небо. Сквозь зеленую листву небо казалось ему голубой шторкой. И любознательный мальчик задавал себе вопрос: «Что же там, за шторкой?» Приоткрыл эту шторку маленькому Тимофею отец, когда на глазах заинтересовавшихся станичных ребятишек вырезал из незатейливой коряги игрушки и поделки. Только это счастье не продлилось долго.

25 января 1931 года на Кубани была осуществлена депортация казачества в числе 9 000 семей, около 45 000 человек из районов Черноморья были выселены на освоение засушливых районов Ставрополья и Сальских степей. В течение 1930-1931 годов было арестовано и депортировано не менее 300 000 казаков из различных регионов, в большей степени из Уральской области и бывших территорий казачества на Северном Кавказе.

С особой болью Тимофей Федорович вспоминал о том, как весной 1932 года пришли в их дом «избранные» и с насмешкой предложили его отцу и матери вступить в колхоз, сказав, что с сегодняшнего дня по требованию советской власти все их имущество переходит в собственность колхоза. К вечеру под зорким взглядом надсмотрщика была составлена опись имущества, и семья Березняка, нагрузив детские санки тем, что разрешили взять, покинула с таким трудом приобретенный ими дом. Такое изгнание — без расстрела — считалось «гуманным»…

Семья нашла приют у чужих людей. Через несколько дней Федора арестовали и поместили в абинскую тюрьму. Мать с Тимофеем отправилась туда, чтобы повидать его и выяснить причину ареста. Из детских воспоминаний Тимофея известно, что разрешение на свидание матери и ему дали, но вместо веселого и жизнерадостного отца сын увидел осунувшегося от горя человека. Это была их последняя встреча…

Семья скиталась и голодала; за буханку хлеба была отдана самодельная детская забава — балалайка. Дети научились делать сопилки и продавали их, ловили ситом воробьев, чтобы не умереть с голоду, рисковали своей жизнью под мельничными жерновами, чтобы добыть горсть муки для лепешки. Жарким летом на ярмарке мать торговала самодельным «ситром», приготовленным из отвара солодкового корня.

Однажды матери передали письмо от отца, из которого она узнала, что он содержится в тюрьме в городе Новочеркасске и их совершенно не кормят. Он писал ей уже несколько раз домой, но ответа не получал. Мать поняла, что письма не доходили до нее из-за цензуры, и собралась в дорогу, чудом раздобыв продуктов для него. Однако вернулась она назад к детям, так и не увидав отца. Ей сказали, что мужа перевели в другое место. Не понимая до конца трагичности положения, дети набросились на еду, предназначенную отцу, и мигом съели ее, несмотря на то, что она успела подпортиться. По дате последующего письма, которое было написано после ее поездки в Новочеркасск, мать поняла, что ее обманули.

Отец был репрессирован и бесследно исчез.

Тишку и его брата Ивана выгнали из школы, как детей «чуждых элементов», и вскоре они оказались в анапском детском доме, где их окружили добрые и отзывчивые воспитательницы, отцы и мужья которых также пострадали в годы репрессий.

Выросший в суровых условиях, Тимофей не только не утратил памяти о родителях, но и развил в себе переданные ими художественные и музыкальные способности, трудолюбие, настойчивость и правдолюбие. Единственной родной кровинкой для него оставался старший брат Иван, за которого он держался и которым весьма дорожил.

Тимофей Федорович — участник Великой Отечественной войны, был ранен, контужен, имеет государственные награды. В войну он потерял своего старшего брата Ивана, который проходил военную службу на корабле. Память о нем бережно хранит Тимофей Федорович всю жизнь.

В Великую Отечественную войну Тимофей Федорович был в солдатском строю от начала до победного конца. Потеря друзей-сослуживцев оставила глубокую рану в душе Тимофея, о чем он написал:

Три друга зачислены были в наш полк —
Поэт, музыкант и художник.
И я от талантов тех брал все, что мог,
В военных условиях сложных.
Война ж погубила друзей всех троих,
Остался лишь я с клятвой верной —
Чтоб жить мне за них и творить мне за них,
Бороться со всяческой скверной.

В ходе рассказа речь Тимофея Федоровича не текла ровной рекой — сказывались раны и контузия времен Великой Отечественной войны. Но говорил он просто и незамысловато: о своей коллекции, где были собраны его работы из дерева, отразившие все переливы оттенков кубанского леса, а также картины и портреты, запечатленные самой природой на камне, причудливые изгибы ветвей, изображающие сказочных и мифических героев, перламутровые морские раковины, кораллы. Каждому герою или образу Тимофей Федорович посвятил мудрые поэтические строки.

Некоторое время спустя Тимофей Федорович спросил нас, умеем ли мы петь. Я охотно откликнулась и как-то вдохновенно запела под его аккомпанемент родные мне украинские песни. Кольнуло в сердце, и я вспомнила своего отца, который всегда ждет меня в сельской хате на Полтавщине и любит петь по вечерам…

В исполнении Тимофея Федоровича и пришедших в конце нашей встречи двух вокалисток из созданной им творческой группы «Энтузиасты» мы прослушали замечательный концерт; до глубины души прониклись музыкой романсов и песнями, наполненными воспоминаниями о войне, воспевающими родную кубан­скую землю.

Богата и разнообразна жизнь Т.Ф. Березняка. Это можно было воочию видеть, слышать и духом осязать. Три музы, три вида искусства: литература, изобразительное искусство и музыка — открывали и открывают для Тимофея Федоровича новые смыслы жизни. А его жизнь, как и всякая жизнь, исторична, связана с советской эпохой и той властью, которая тогда господствовала.

Березняк много лет боролся, отвоевывая для Краснодарского художественного музея утраченное им в 1924 году имя. Ведь тогда, после посещения музея народным комиссаром просвещения Луначарским, он был переименован — ему было присвоено имя А.В. Луначарского. Вначале в одиночку, а затем вместе с краснодарской общественностью много пришлось потрудиться Тимофею Федоровичу, чтобы в 1993 году возвратить музею отторгнутое 69 лет назад имя краснодарского художника Федора Акимовича Коваленко. Теперь музей вновь носит его славное имя.

Имея журналистское образование, Тимофей Федорович работал в различных газетах, где всегда был неугоден — за свою правдивость и честность, за свой борцовский дух отстаивания справедливости.

Властям изначально всегда была противна частная инициатива и воля к действию. Наиболее нелюбимы властью писатели и поэты. Слово является главным инструментом власти, а газета — ее трибуной. И на литератора, смело и открыто критикующего неблаговидные дела советских чиновников, тут же навешивается ярлык неудачника. Березняка уволили из редакции и больше ни в одну газету не брали и нигде не публиковали.

Вот как пишет о себе сам Тимофей Федорович:

…И стали шепотком вещать:
Ни в коем разе не пущать
Сего писарчука в печать.

Ненависть власти к правдописцам уничтожает литераторов, а любовь власти к литераторам — убивает литературу. Березняк ушел с газетного поприща, но продолжает писать и публиковаться под псевдонимом до сих пор.

В ходе нашей встречи с этим удивительным человеком я постоянно спрашивала себя: поЧЕМУ или отЧЕГО он так реализовался, осеняемый крылами трех муз? Или ради чего им столько силы духа положено? Что двигало этим человеком? Эти вопросы роились в моей голове. И могла ли я своими наивными глазами непредвзято посмотреть на реальность, которая называется индивидуальной жизнью талантливого художника? Рассуждая о том, как понять вот ­ТАКУЮ жизнь, я показалась себе самонадеянной и дерзкой. И многое мне приоткрылось в словах, услышанных из уст самого нашего героя.

Жизнь Тимофея Федоровича — это не просто памятование о сгинувшем в сталинских застенках отце, о погибших в Великой Отечественной войне брате Иване и трех друзьях, а жизнь как продолжение их жизней в непреодолимом желании обессмертить любимых и дорогих ему людей, прожить жизнь за себя и за них. Жизнь такая должна быть втройне наполненной. Поэтому Тимофей Федорович торопится жить, чтобы очень многое успеть…

Об этом пишет Тимофей Федорович в своих стихах:

Отец мой в сталинских застенках сгинул,
И тщетно разыскать его могилу.
Война в безвестье поглотила брата,
Защитника Страны, бойца, солдата.
И страшно, как они, мне кануть в небыль,
Как будто и не жил, и будто не был.
И в память канувших в безвестие родных
Тружусь, творю и за себя я, и за них…

Демобилизовавшись после войны, Тимофей Федорович поселился в Краснодаре.

Результатом творческих вдохновений Березняка стали шестнадцать изданных книг, и еще многие пока не вышли в свет. Как композитор, он написал более сотни песен и романсов, которые поют и знают на Кубани, некоторые считают народными. Как художник, создал более пятисот художественных работ, среди которых картины, скульптуры и произведения прикладного искусства из природного материала.

Его художественные работы выставляются редко, хотя обладают особо тонкой назидательной силой. Квартира-музей Березняка является для автора и художественной мастерской, и однокомнатным выставочным «залом», где все работы, к сожалению, разместить невозможно. Быть может, найдутся такие энтузиасты, которые помогут Тимофею Федоровичу в реализации его мечты? Обретут ли его художественные произведения значимость в глазах современной молодежи? Говорят, что человек, не помнящий своего родства, не знающий своей истории, и будущего не имеет. Что мы сохраним для последующих поколений?..

Годы берут свое. Вот и спешит Тимофей Федорович, чтобы его творчество стало памятью, а не кануло в Лету. Чтобы его жизнь продолжалась, как доныне живут через него его отец Федор, брат Иван и три его друга. Об этом он пишет в своих стихах:

Меня все гложет череда сомнений,
И есть на это веские причины:
Найду ль приют я для своих творений,
Успею ль я до собственной кончины?
Об этом дума непрестанно гложет:
Своих творений несказанно жалко.
Найдутся ль те, кто в этом мне поможет?
Иль выброшено будет все на свалку?

В 1991 году в России был принят Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Российское казачество, как сообщество, подвергшееся террору и репрессированное в годы советской власти, было первоначально реабилитировано Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1992 года № 3321‑1 «О реабилитации казачества». Первый шаг сделан…

Но произойдет ли реабилитация в душах наших современников, или данный закон останется лишь только на бумаге?

У каждого из нас есть возможность успеть сохранить то, что оставлено нам в наследство. И это большое счастье, что в городе Краснодаре живет и здравствует такой человек, как Березняк Тимофей Федорович, готовый служить людям и своему Отечеству до конца, передавая свои таланты и историческую память. У таких людей старость отодвигается на неопределенное время. Он находит все новые и новые забытые имена, чтобы сохранить их в истории, и каждый раз наталкивается на косность и безразличие, но его жизненный девиз — это возрождение из небытия; об этом он пишет:

Пока я жизнью свыше награжден,
Бороться неустанно буду я,
Чтоб тех, кто нынче в небыль погружен,
Обратно извлекать из забытья.

Наш приезд произошёл накануне дня рождения Тимофея Федоровича, и мы подарили ему книгу, в которой изложены жития русских святых. Размышляя о жизни Березняка, я дерзнула сравнить его жизнь с житием святой блаженной Ксении Петербургской, которая всю свою жизнь посвятила отмаливанию так рано ушедшего из жизни ее мужа Андрея Феодоровича и тем самым послужившая Христу в своей любви к нему. Святая Ксения избрала для себя тяжелый путь юродства Христа ради. Облачившись в костюм мужа, то есть, надев на себя его белье, кафтан, камзол, она стала всех уверять, что Андрей Феодорович вовсе не умирал, а умерла его супруга Ксения Григорьевна, и уже потом никогда не откликалась, если ее называли Ксенией Григорьевной, и всегда охотно отзывалась, если ее называли Андреем Феодоровичем. Так и наш герой — Тимофей Федорович — всей своей жизнью доказывает любовь к ближним: отцу, брату, друзьям и всем тем, кого помнит и любит.

Расставаясь, я смотрю на этого человека, в его светлые глаза, на его дрожащие руки, по дочернему обнимая его, низко кланяясь ему в ноги; бережно кладу в сумку подаренный им песенный сборник, обещаю себе разучить эти песни с детьми и вновь вернуться к Березняку с группой энтузиастов.

Хочется, чтобы те, кто еще не был в гостях у казака и ветерана, художника, писателя-краеведа и композитора, побывали у него и соприкоснулись с его жизнью и, может быть, помогли ему исполнить мечту, заключенную в последней строке стихотворения:

Когда настанет срок в конце пути
Мне прожитому подводить итог,
О том, что удалось мне обрести,
И что я, как не силился, не смог.
Как все, победу на фронтах ковал
И созидал разграбленную Русь.
С мольбертом по просторам кочевал…
(Уча других, и сам всему учусь.)
Немало добрых песен я сложил.
А в них родной простор, веселье, грусть.
И что недаром я на свете жил,
Быть может, все ж меня заметит Русь.

В вагоне электропоезда, исполненная благодарности к Березняку Тимофею Федоровичу и особой значимости этой однодневной встречи, я продолжала размышлять о жизни своего отца и о том, что я могу сделать для него как дочь. Рождаются мысли и идеи…

Послесловие

Недавно я вернулась из поездки. Совсем немного времени я погостила с дочерьми у своего отца на Полтавщине. Но эти дни показались мне такими полными и насыщенными по сравнению с ушедшими годами ничегонеделания.

Отец мой — исследователь, ученый, инженер, всю жизнь проработавший в одном НИИ и имеющий более двадцати патентов на научные открытия в области навигации и судовождения. Его кандидатская диссертация и все достижения пылятся на чердаке старого дома. Вот мы и обсуждали с ним, как сделать так, чтобы его научные открытия стали полезными повзрослевшим внукам. Мои дочери вечерами слушали и записывали рассказы дедушки о раскулачивании его предков, о его детстве, юности и тяжелых послевоенных годах, о его научных открытиях и морских путешествиях. Решили совместно создать альбом и стенд жизненных достижений моего отца. Затем, после множества вопросов, которыми изобилуют умы внучат и которым дед был несказанно рад (глаза его сияли и с лица не сходила улыбка), мы вместе пели родные и задушевные украинские песни.

Патлань Наталья — педагог, психолог, слушатель МИЭК (г. Ростов-на-Дону). Данные об авторе - на момент выхода статьи.

Опубликовано в журнале «Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия», №18, 2011.